The Mirror

(by Alista MARA)

-1-

Свет. Просветление или жалкая реальность? Легкий образ или жестокая правда? Там, где есть тайна - нет света. Легкий сумрак или непроглядная тьма? Это зависит от тебя: веришь ли ты мне или смеешься надо мной.

Это мир тех, от кого отвернулось Солнце. А может это они ушли в тень. Но этого уже никто не помнит. Много поколений выросло во мраке, много событий произошло под выщербленной Луной, но этот мир остался и остается прежним. Он всегда существовал рядом с нами, не редко пересекаясь с нашей жизнью. Но мы завязывали себе глаза и пытались жить дальше, придумывая ужасы темноты и прелести света.

Манящие черные ворота в страну тьмы всегда были открыты для тех, кто разочаровался. Но и здесь надо учиться выживать. Лунный свет дарует вечную молодость; прохладный ветер успокаивает твои мысли; мягкий туман скрывает твое прошлое. Это - дары Мрачной страны, ставшей приютом для тех, кто был изгнан светом.

В мрачной дымке легкого тумана мы видим ее - прекрасное дитя ночи. Она стоит неподвижно, еще не зная, что стала объектом чьего-то пристального внимания. Ее тонкая белая кожа словно отражает лунный свет, мягко обволакивающий ее хрупкую фигуру. Даже если бы она убрала с глаз непослушную прядь ее серебристых волос, мы бы сразу не смогли определить цвет ее глаз. Отличающиеся немного странным разрезом с приподнятыми внешними уголками, ее прекрасные глаза словно затянуты грустью. Но, присмотревшись, мы понимаем, что они бесцветны - можно заметить только темные каемки радужных оболочек и расширенные зрачки, никогда не знавшие дневного света. Вся она как чудесный призрачный образ, который, как кажется по началу, можно рассеять одним неосторожным движением. Вот ветер всколыхнул ее шелковое белоснежное платье, и она понимает, что ей пора идти. Солнце отвернулось от этой части Земли, и снова воскресает движение ночи, таящее в себе многих удивительных и прекрасных созданий как это, только что проскользнувшее мимо нас. Дневной свет не знает такой нежной кожи, таких прозрачных больших глаз и длинных серебристо-белых волос. Пусть этот мир не так ярок, как дневной, но он лучше чувствует оттенки: белое и черное, сливаясь вместе, образуют тысячи новых оттенков, которые невозможно рассмотреть и ощутить под Солнцем. Солнце не щадит, оно преследует, жжет и требует правды, беспощадно идя по осколкам тайн. Но даже там, где есть Солнце, всегда найдется укромный уголочек, оставшийся в тени. В нем можно найти успокоение, маленький глоток обезболивающего. Вот эти черные манящие врата - они всегда открыты для тех, кто любит серый туман, мягкий дождь и вечный сумрак.

Наше лунное создание тихо шло по устланной сухими листьями аллее. Сквозь туман по обе стороны тропы проглядывали черные, причудливо изогнутые ветки деревьев. Здесь нет времен года: словно время остановилось и все осталось таким же как и многие века назад. Это что-то между осенью и зимой: иногда сумрак безмятежен и прохладен, но уже через час можно ощутить могильный холод и расцарапывающий лицо ветер.

Сейчас все было тихо: тот редкий час, когда одни еще не встали, а другие только легли. Но какие демоны терзают прекрасное дитя ночи? В ней шла борьба, борьба двух сил, двух противоположностей, двух миров. Как жить, если не доверяешь самой себе?.. На этот раз верх взяла светлая сторона сознания, призывавшая к милосердию. Но это не надолго. До тех пор, пока темная сторона сыта.

Аллея вела к Дому успокоения, где находились только что пришедшие из мира света. По обыкновению, новых лиц было мало, лишь те, кто родился во тьме и желал изведать мир Дня и Солнца. Это был двухэтажный ветхий дом, окруженный каким-то древним кустарником, стелившим свои колючие ветки по земле, словно оцепляя это место от посторонних. Окна были кое-где разбиты, но весь второй этаж был цел, включая оба балкона.

Похожая на приведение, она проскользнула мимо кустарника и вошла в дом. Изнутри он был отделан деревом, но годы, не затрагивавшие обитателей страны теней, с удвоенной злостью разъедали помещение. Не желая кого-либо будить, она, затаив дыхание, прокралась по старой ореховой лестнице наверх. Зная каждую скрипучую ступеньку, она не нарушила тишины и уже стояла перед дверью в ту самую комнату, в окна которой всматривалась еще издалека.

Она медлила. Ее рука уже прислонилась к двери, но силы словно покинули ее. Сознание помутилось: опять борьба, опять огонь. Но нет, она войдет в эту комнату, она владеет собой и своими мыслями. Подумав об этом, она резко толкнула дверь, но вновь накативший страх заставил придержать ее. И вот, словно осветившая своим мягким лунным сиянием, она стояла перед ним. Он был без сознания и лежал на кровати у окна. Она еще не привыкла к виду его грубой кожи, сквозь которую трудно было разглядеть даже сеточку сосудов на виске. Странная кожа, темная, и в ожогах. Жестоких ожогах. Это цена жизни под Солнцем, цена, которую он заплатил за любопытство. Выглядел он довольно беспомощно, и это ее развеселило. Вспомнив все грубости, она пожелала видеть его всегда таким. Она провела рукой по его лбу, такому горячему и казавшемуся смуглым на фоне ее бледных тонких пальцев с почти прозрачными ноготками. Вдруг она поймала себя на мысли, что он безупречен. Тут она подскочила - с противным криком первый ворон пронесся мимо окна. Пора уходить, ведь скоро все проснутся и заметят ее отсутствие. Или присутствие, например вот в этом доме, что крайне нежелательно. В последний раз ему улыбнувшись, она, как легкий ветерок, спустилась вниз по лестнице, пробежала мимо кустарника и скрылась в затуманенной аллее.

-2-

По мере того, как заходит Солнце, тени, как чернильные пятна, расползаются до тех пор, пока не заглотнут все на своем пути. Ворота открыты. Они открыты так широко, что пройти мимо них не возможно. Два мира сливаются в один. Время выживать.

Когда инстинкт побеждает разум, тогда рождается животное. Оно внутри тебя и хочет жить. Убить его значит убить себя. Это и есть выживание. Время от времени приходится давать волю животному внутри себя; пусть оно насытиться, и тогда заснет. И вновь наступит равновесие. Этот круг нельзя разорвать, так как он вечен: пока живешь - борешься, зачастую сам с собой.

Казалось, что языки пламени вот-вот лизнут звезды - так высок был этот костер. Сухие ветки трещали в огне, давая тепло и покой сидящим рядом. Туман рассеялся, и было хорошо видно лес, окружавший это место. Но даже пробираясь сквозь цепкие ветки столетних деревьев, можно было разглядеть три фигуры у костра. Они сидели укутанные в черные плащи с капюшонами, опущенными на глаза. Пламя отражалось на их губах, бледных как Луна. Ветер всколыхнул ветки деревьев и затем подхватил искорки огня: кто-то приближался, и три темных фигуры пристально следили за беспокойным лесом. Сучья затрещали под ногами, и это нарушило тишину. Из кустов вышел человек. Поколебавшись, он подошел к костру, пристально смотря на пламя как зачарованный.
- Ты избран, - голос темной фигуры словно рассек воздух.
Человек молчал.
- Знай, что ты приблизился к вечности как никогда. Ты умрешь, но твои частицы останутся в организме высшего существа, и ты должен быть счастлив, что спасаешь жизнь Рожденной. Подойди ко мне.
Незнакомец, пришедший из леса, приблизился к темной фигуре. В одно мгновение блеснуло серебряное лезвие, и человек упал замертво. Приблизилась вторая темная фигура и поднесла чашу на резной ножке к истекавшему кровью незнакомцу. Чаша вскоре наполнилась, и множество багровых струек заскользили вниз по ножке, а затем, повиснув на самом краю, падали на землю. Руки темной фигуры дрожали, и он постарался скорее передать чашу той, что сидела всё это время поодаль, наблюдая за действием. Она протянула руку, облаченную в черную кожаную перчатку и, совладав с собой, взяла чашу. Явно растягивая удовольствие, она слизнула капельку, которая уже приготовилась падать и произнесла:
- Счастливой охоты, дети Ночи!
Сделав первый глоток и открыв глаза, она увидела, как двое ее спутников терзали несчастное тело. Она наблюдала за этим зрелищем поверх края чаши. Вгрызаясь в запястья, высасывая остатки живительного напитка из фаланг пальцев, они подчинялись своему животному, требующего немедленного утоления жажды. Тем временем тело человека покрылось синими пятнами, и, казалось, в нем не осталось и капельки крови. Происходящее явно нравилось Рожденной, но лишь до тех пор, пока она не осознала, что ее чаша пуста, а жажда все еще не отступила. Тогда она со злостью кинула чашу в одного из своих подручных и метнулась в костер, растворившись в пламени. Но, движимые инстинктом, они не обратили на это внимания и разошлись в разные стороны, скрывшись в лесу. Огонь начал уменьшаться, вот он уже с человеческий рост, теперь чуть ниже могильного креста, все ниже и ниже, словно растворяясь во мраке, он потух. Угли все еще тлели и своим жаром обдавали беспомощно протянутую обескровленную руку человека, который этой ночью слишком близко подошел к вечности.

* * *

Кровавая ночь продолжалась. Двери клетки открыты, голодные животные рыщут в поисках пищи. Не доверяйте незнакомцам - незнакомец в ночи более чем опасен, но он так обаятелен, что не возможно отказать. Его обаяние равносильно его голоду. А разве можно отказать прекрасной незнакомке?..

За легкой добычей изможденные жаждой обычно шли в маленькую деревню близ Темного леса. Мягкий свет луны освещал проселочную дорогу, по которой, не спеша, ступала Рожденная. Край ее плаща обгорел в костре, и она сняла его. На ней было длинное платье из бордового бархата, поверх которого был надет черный кожаный корсет. На рукавах были разрезы от локтя, открывавшие ее тонкие руки, облаченные в перчатки. Остановившись у отдаленно стоящего дома, она постучалась. В доме зажегся свет, и за дверью послышались чьи-то тяжелые шаги. Дверь отворилась. За ней показался высокий мужчина. Он был в этой деревне кузнецом и поэтому отличался крепким телосложением. Но он также славился и добрым сердцем. Его длинные черные волосы были собраны, а серые глаза как будто читали мысли пришедшей. Но это только видимость.
- Здравствуй, Незнакомка. Входи. - устало произнес мужчина.
- Здравствуй, кузнец! Прекрасная сегодня ночь! - сказала Рожденная, сделав невинные глаза.
- Я сказал "Входи!".
- А мне показалось, звезда упала прямо над твоим домом…
- Когда кажется - креститься надо! Входи!
Она ждала терпеливо и теперь не собиралась церемониться. Резко толкнув кузнеца в грудь, она захлопнула за собой дверь.
- Что тебе надо?! - рассержено спросил кузнец.
- Не будь грубым. Я хочу нежности.
Сказав это, она пристально посмотрела на кузнеца и, сделав три шага, оказалась в его объятиях. Она провела рукой по его щеке.
- Милая, я люблю тебя!
Эти слова означали, что он полностью в ее власти. Ее глаза загорелись. Рука медленно скользила по его щеке.
- Теперь ты мой навсегда.
Неожиданно она полоснула своими острыми ногтями его щеку и рассмеялась. Жадно собирая губами каждую капельку крови, она все крепче и крепче обвивала руками его шею. Кузнец испугался, но она уже не могла остановиться, и оттолкнуть ее было невозможно. Когда жертва начинает отчаянно сопротивляться - пора с ней кончать. Блеск серебра - и он в ее объятиях уже навсегда. Она не будет с ним так груба как ее подручные, она знает, как все сделать красиво. Его беспомощное тело лежало на кровати, и она стояла перед ним на коленях. Хищник на коленях перед своей жертвой. Медленный поцелуй в шею, и ее горячее сбивающееся дыхание. Медленно жидкая энергия наполняла Рожденную, зверь внутри нее уже засыпал, а тело кузнеца медленно синело. Пора возвращаться, темные ворота скоро закроются, а по утру кузнеца найдут в своем доме, обескровленного, беспомощно лежащего на кровати, в изголовье которой висело небольшое распятье.

Бархатная ночь, пахнущая пряностями искушений и крепленым вином цвета свежей крови. Она кончается. Время истекает. Тени стремительно уменьшаются и делятся на маленькие островки, тонущие в солнечных лучах. Солнце в зените - ворота с железным лязгом захлопываются. В стране Теней опять туман и легкий дождь. Все спокойно и безмятежно. Равновесие достигнуто. И только запекшаяся кровь на губах Рожденной напоминает, на чем держится это равновесие.

-3-

В это час Темная страна больше была похожа на Сонное царство. В воздухе словно витали сновидения, которые нежно обнимали ночных созданий, как только те ложились на кровать.

Рожденная не была исключением и спала у себя в комнате, увешанной картинами. Некоторые были ярким пятном в мрачной обстановке. На одной был изображен зеленый луг, залитый солнечным светом, на котором паслись кони. Конечно, это можно было объяснить любовью Рожденной к лошадям, но другая картина, висевшая прямо над ее кроватью, никак не вписывалась в этот мрачный интерьер. На ней были изображены два создания света - два ангела, сидевших рядом друг с дружкой и державшихся за руки. У них были золотистые вьющиеся волосы, розовая кожа и пухлые щечки - то, что житель теней счел бы как минимум большим внешним изъяном. Вороны возвращались и с криком проносились прямо над окном. Хотя шторы и были закрыты, их трещащие голоса отчетливо разносились по комнате. Это и разбудило Рожденную. Она открыла глаза, огляделась, и медленно встала с постели. Подойдя к столу у окна, ночное дитя стало перебирать письма и, не найдя ничего интересного, положила их рядом с мраморным распятьем, взяла гребень и стала расчесывать свои длинные черные волосы. Затем она подошла к огромному шкафу, в котором хранились ее платья, и распахнула дверцы. В нем Рожденная увидела Ее. Она стояла бледная как лепесток коалы и слезы струились по Ее щекам. Они пристально вглядывались друг в друга: Она - как будто осуждая, Рожденная - словно презирая. Вдруг они одновременно заговорили, но каждая слушала только себя и не хотела слушать собеседницу. Поняв бессмысленность их разговора, они замолчали. Рожденная не выдержала этого жгущего взгляда, словно клеймящего позором, и со злостью захлопнула дверцу шкафа.

* * *

В мире света был еще один палящий день, полный тепла и притворной радости. И ни облачка на небе, которое, проплывая, заслонило бы на минуту-другую Солнце, и Тени вздохнули бы, принимая к себе новых обожженных. Но где правит Солнце - ничто не вечно; и день уже переходит в вечер, а вечер в позднюю ночь. И самый лучший совет, данный мамой своему ребенку, был "Не разговаривай с незнакомцами!".

Несчастное дитя ночи было так расстроено, что, закрыв лицо своими серебристыми волосами, дабы никто не заметил ее слез, медленно брело по затуманенной аллее к дому успокоения. Она хотела видеть его, только его, такого чистого и невинного, пришедшего из мира Света. Он пробуждал в ней самые чистые и нежные чувства, ради которых и билось ее сердце. Вот знакомый колючий кустарник, о который она не раз рвала свое платье, вот тяжелая дубовая дверь, которую она научилась тихо открывать, коридор, скрипучие ступеньки и снова дверь. Дверь в его комнату. Вздохнув, но скорее от нетерпения, она открыла ее и бесшумно подошла к его кровати. Он по-прежнему был без сознания, и так и не приходил в себя за все это время. Его кожа уже побледнела, ожоги почти прошли, и появилась сеточка сосудов на виске. Больше всего ей хотелось узнать, какого цвета у него глаза. Она убрала волосы с его лба и провела кончиком пальца по его виску. Удивительно, но их кожа уже почти не отличалась. Она подумала, что если бы он очнулся, то она стала за ним ухаживать и обязательно расспросила бы про Солнце. Как ни странно оно ее не пугало, но и столкнуться с ним она бы не хотела. Вдруг за окном раздался треск кустарника, и она поняла, что кто-то идет сюда. Надо уходить. Ей так не хотелось оставлять его; и на прощанье она подарила ему легкий поцелуй, который он, конечно же, не почувствовал. Лети, прекрасное создание, на встречу ночи и лунному сиянию!

-4-

Животное имеет преимущество перед разумом. Зверю неведомы угрызения совести и душевные муки. Он свободен, свободен от собственного разума и от чужих порицаний. Его свобода в безнаказанности: для него нет законов общества - только законы природы. А законы природы никто не преступает. Разве можно остановить зверя?..

Напрасные слезы жгли белые щеки Рожденной, струясь по ее шее. Если бы они могли что-то изменить! Это замкнутый круг и его нельзя разорвать. Мысль эта словно пульсировала в ее голове и затемняла ее прекрасные зеленые глаза. Она сидела на бледной траве у пруда, вода которого была черна как ночь. И никого вокруг. Тишина, которую хочется разорвать руками. Она искала оправдания, но никто не хотел ее слушать. Нет, она все же заставит себя выслушать!

Морозный ветер всколыхнул сухие ветки столетних деревьев и пронесся по аллее, шурша сухими листьями на тропинке. Рожденная ворвалась в свою комнату и плотно закрыла дверь. Она стояла, переводя дыхание, прислонившись спиной к двери. Ее взгляд обожгла картина с лошадьми, она метнулась на кровать и подняла глаза. Два ангела, изображенных на полотне, парили над ее кроватью. Она подскочила, ее волосы были растрепаны, глаза горели от испуга, а кожа словно покрылась синевой. Поколебавшись, она резко открыла дверь шкафа. Там была Она. Ее серебряные волосы в беспорядке рассыпаны по плечам, глаза блестели от слез, щеки бледны как цветки жасмина. Она стояла как статуя на стене собора: такой же отрешенный взгляд, такой же могильный холод. Ни упреков, ни криков, ни слов позора. Рожденная и здесь билась в гробовой тишине, как в стенах клетки, которые медленно сближаются и пытаются раздавить жертву. Пора выпускать животное. Боль пройдет, только дай волю инстинктам. Рожденная дерзко улыбнулась и бросилась вон из комнаты. Животное уже знало, кто будет первой жертвой.

Рожденная шла на запах плоти. В ее черно-белом мире она могла видеть человеческое тепло, кровь, пульсирующую по замкнутому кругу. Дитя ночи чувствовало, что обладает невероятной силой, которая кроется в этом хрупком теле. Это чувство придавало ей еще большую уверенность, и разум отступал. Ею уже руководили инстинкты. Охота началась.

Ее взгляд мог ввергнуть в безумие любого, кто бы попался на ее пути. Но дорога была пуста, и не кому было ее остановить. Она даже не заметила, как порвала платье о колючий кустарник. Дубовая дверь - скрипучие ступеньки - она уже здесь. Три двери - иди на запах крови - не ошибешься. Теперь она была уже рядом с его кроватью. Стоя перед ним на коленях, Рожденная приготовилась к решающему бою. Но она хочет, чтобы он очнулся и открыл глаза. Все бесполезно: он не двигался и не реагировал. И снова блеск серебра и долгий кровавый поцелуй.

Тусклый свет Луны просачивался через окно. Ее черные волосы растрепаны по плечам, глаза снова наполнились блеском, а кожа стала напоминать топленое молоко. Ее голова лежала на его груди, которая застыла в одном положении. Тонкий слух Рожденной не улавливал ни биения его сердца, ни шума крови в его жилах. Все стихло.

Обратно Рожденная шла медленно, представляя, как будет торжествовать. Много сцен промелькнуло перед ее глазами, но только не та, которая предстала перед ней в реальности. Когда Рожденная наконец распахнула дверцы шкафа, ожидая слезы и печаль, на нее уставились два глаза полных злорадства и торжества. Рожденная отпрянула от шкафа. Да-да, именно такое выражение было у Нее, как будто не Рожденная мстила, а мстили ей. Смерч мыслей пронесся в голове Рожденной, и она поняла, что попалась в собственные сети. Она упала на кровать, закрыла свои словно помутневшие глаза и… почувствовала что-то струящееся по ее щеке. Она кончиком пальца подхватила капельку и вгляделась в нее: это была слеза. Но Рожденная не плакала! Она вскочила с кровати, подбежала к окну и обернулась. Застыв в ужасе, лунное создание не могло отвести взгляда от картины. Плакали ангелы: их розовые щечки блестели от слез, золотые головки словно потемнели, и теперь казалось, что они не держаться за ручки, а прижимаются друг к дружке от страха. В это же время на их лицах явно читалось искреннее сочувствие к Рожденной. А она в свою очередь поборола свои страхи, и злоба вспыхнула в ее темном сердце. Не глядя, Рожденная схватила со стола тяжелое мраморное распятие и швырнула им в Нее. Затем Рожденная выбежала из комнаты.

Загнанный зверь метался по миру Мрака и кипел от злости. Всё, чего он жаждал - это сила и власть. Легкий морозный ветер всколыхнул Темный лес, а чуть позже и деревья деревни. Но люди, озабоченные недавней смертью кузнеца, уже ждали ее. Рожденную схватили в одном из садов и повели в поле. Там они привязали ее к деревянному шесту и решили, что суд над ней будет утром.

Злость разъела ее разум и извела все ее силы. Она была беспомощна, и это был редкий момент, когда Рожденная выглядела хрупкой и нежной и чувствовала себя точно так же. Но скорей всего не хрупкой, а опустошенной и побежденной.

* * *